КОЛЫБЕЛЬ ДАУРА

Это не совсем точно, когда я говорю - колыбель Даура. Мальчики нескольких поколений большого абхазского рода начинали в ней свою жизнь. Даур - последний из них.

Всего в пяти километрах от города, в селении Куланурхва, сделана эта колыбель. Там - родовая усадьба Даура. там живет его дедушка Керим. В углу очень просторного чистого двора - как будто устланного зеленым ковром с коротко подстриженным ворсом - дом из серого камня, затейливо украшенный серебряным кружевом из жести, где сплелись в единый узор звезды, знаки солнца, олени с ветвистыми рогами... Парадная каменная лестница ведет сразу в верхние комнаты. В хозяйственном углу двора - в тени столетнего лавра - высоко поднят над землей плетеный домик - сарай для хранения кукурузы. Рядом, в огромных дуплах родового дерева гнездятся дикие пчелы. Попробовать их горьковатый мед может только очень смелый мальчик. А за оградой двора со скамеечкой - перелазом один за другим спускаются вниз пологие склоны предгорья... не частые деревья, будто вехи на пути человека, возделывающего эту землю..., помогающего ей плодоносить. В темной зелени гранатового дерева пламенеют искорки-цеты, в густой глянцевой зелени мандариновых деревьев - только еще набирают сок завязи, а под грушами и яблонями - сладкие спелые россыпи... Часть усадьбы отгорожена с особой тщательностью: здесь родовое кладбище семьи. Отсюда с деревянной скамьи, врытой в землю, открываются синие горные дали, отсюда видна почти вся усадьба с ее родником, с речушкой, через которую перекинут мост - гигантский ствол дерева, разрубленного вдоль. Здесь я просидела тихий предзакатный час этого необыкновенного вечера...

Я рассказываю про все это потому, что именно здесь почувствовала, как глубоко связано все это: красота предгорий, и земли, возделанной трудом человека, и мудрая простота совсем седого дедушки Керима, встретившего нас с мотыгой в руках; как связано все это с тем, что я уже успела узнать в моем маленьком друге Дауре, который последним в роду рос с колыбели из каштана. Последним... Но не потому, что больше не было детей. Нет. Просто новая жизнь вторглась и в эту усадьбу, заменив самыми современными кроватками, колясками, манежами мебель маленького братишки Даура, трех его сестренок. новая жизнь быстро заменила на кухне котлы, кумганы наборами белой эмалированной посуды, самой современной одеждой и мебелью заполнила жизнь взрослых. А колыбель... Колыбель сейчас стоит рядом с моей полкой в купе скорого поезда, я везу ее в Москву, в музей народного искусства для юных художников, где приготовлено для нее почетное место среди вещей, исполненных талантом души народных мастеров. Рядом с ней будет другая колыбель - зыбка из далекой Вологордской деревни Русского Севера, украшенная деревянной резьбой с теми же знаками Солнца, что и в усадьбе дедушки Керима. Они будут рядом, обе колыбели, чтобы напоминать нам о мудром таланте народа, о руках его мастеров, таких щедрых и ласковых к детям, неутомимых в труде, беспощадных ко всякому злу. Они будут напоминать нам о наших истоках, о колыбели, “взлелеявшей всех нас”.

Я думаю обо всем этом под перестук колес моего поезда и немного грущу, как грустим мы всегда, расставаясь с близкими, друзьями.. Позванивают медью на стыках кумган и котел для мамалыги, подаренные, как и колыбель, тоже дедушкой Керимом. А в колыбели - белеет большой бумажный сверток с рисунками Даура.

Из этих его рисунков, как и рисунков других ребят, составилась выставка в Гудаутском детском кинотеатре “Дружба”, которую вот уже в четвертый раз мы поводим по поручению газеты “Пионерская правда”. В четвертый раз я привожу из Москвы хорошие краски, кисти, бумагу и с ребятами, победившими в первом туре, да и со всеми желающими, даже приехавшими отдыхать, мы много смотрим, ездим по району, ходим по городу, а главное, рисуем. Иногда удается порисовать и с сельскими ребятами. Мне приходится помогать им преодолеть застенчивость, неуверенность в себе, иногда помогаю увидеть интересное в том, что окружает их постоянно, наполняет жизнь взрослых. В наших путешествиях открывается им красота края, людей, природы.

Путешествие с Дауром было особым. С ним и в этом году мы продолжали работать о теме нашей прошлогодней серии “Древние мифы Абхазии”. Темой десяти его листов стали впечатления мальчика от путешествий в глубь веков, к самым истокам древней культуры абхазского народа, сохранившего в легендах и сказаниях нарвского эпоса эпизоды жизни и борьбы этого пранарода абхазцев, адыгейцев, осетин и др. древних народов.

В семье Даура много читают, мама его, филолог по образованию, преподает в школе, но мне все-таки кажется, что многое началось от дедушки. В селении, среди природы, сохранившейся в своей первозданности, сказки и предания, рассказанные на родном языке, воспринимались особенно зримо, ведь здесь традиции еще сохранили многое от былых времен, здесь можно руками потрогать и искусную упряжь горячих скакунов, увидеть старинное ружье, одежду воинов, крестьян, услышать песни, самому стать свидетелем древних обрядов, словом, почувствовать в себе кровь предков...

И вот второй год перечитываем мы с Дауром страницы про подвиги абхазского Прометея Абрскила, про его огненного коня-молнию Араша, праматерь нартов Сатаней Гуашу, ее дочь красавицу Гунду...

Но героем серии рисунков Даура, которые вам предстоит увидеть в иллюстрациях, становится легендарный кузнец Айнар. Позже мы так и назовем серию рисунков: “Айнар - кузнец нартов”.

Искусство кузнеца, совершающего в огне таинственные превращения металла, всегда вызывало восхищение, а иногда и признание его силы и мастерства колдовством. Это сохранилось в эпосе многих народов. У нартов Айнар - мастер-творец, наделенный доброй чудодейственной силой. У него “клещи вместо левой руки, правая - молот, а нога стала наковальней”. Его огонь горит днем и ночью, молот гремит, как гром, от ударов его, как звезды, сыплются икры...” Если нам удастся хотя бы мысленно перенестись в седую древность времен, когда рождались эти слова - образы, мы сможем почувствовать их космическую масштабность, значительность... Это он, Айнар, закаливал в огне богатыря Сасыркву, вскармливал расплавленной сталью его огненного коня Араша, ковал для богатыря колыбель из металла, которая в вечном движении качалась сама...

Все это станет содержанием рисунков Даура... И мне еще придется заботиться об этнографической достоверности деталей. В усадьбе деда мальчик не раз видел вещи, сработанные кузнецом их селения, видел огонь в горне, кузнечные меха... Его, как и других, завораживал огонь, который так чтили в древности. Посмотрите, как мальчик-художник “видит” это, читая слова-образы, как выражает это свое собственное видение, делая главным героем листов полыхающее пламя, огненный цвет которого заливает жаром рисунки. огненный цвет в его рисунках становится средством выражения чувства художника.

Сила этого главного цвета определила силу других цветов, в их столкновении, борьбе, контрасте тоже скрывается внутренний смысл энергии, темперамента и героя, о котором автор рисует, и характера самого автора. Ученные утверждают, что это видение художника связано с его внутренним зрением, хотя и опирается на конкретные наблюдения. Художник, если он действительно самостоятелен, а не просто переносит на лист то, что видит перед собой, должен много и тщательно наблюдать, вбирая в себя самое существенное, самое важное, чтобы позже выразить свое собственное отношение к изображаемому. Фантастические рисунки Даура самостоятельно придуманы им, но за ними глубокие связи абхазского мальчика с действительностью, которая когда-то была отражена в поэтическом слове народа, и, конечно, прежде всего, связаны они с природой, историей, духовной сущностью.

Однажды мы прочли с Дауром в книге В.Пачулиа “По историческим местам Абхазии”:

“В 1955 году на берегу реки Бзыбь был обнаружен большой клад с предметами кузнечного производства (топоры, украшения для поясов, оружие и др.). Этот клад свидетельствует о том, что среди абхазцев, проживающих по берегам реки Бзыбь, были хорошие кузнецы. Здесь в XIV-XV вв. по обеим сторонам дороги были расположены кузни потомственных кузнецов Кутарба”.

И мы отправились по этой дороге, пробитой в горах своенравной и бурливой красавицей-рекой Бзыбью. Здесь все - загадка и легенда. Ущелье, как замковым камнем, запирается развалинами Бзыбской крепости. Иногда над ущельем, наполненным гулом горной реки, на паутинке канатов перекинуты подвесные тонкие мостики. Бзыбь - единственная река, вытекающая из высокогорного озера Рица, с водой цвета малахита, отливающего синевой. Больше часа длился подъем в горы по этой дороге к озеру... больше часа пробивались мы через отвесные стены скал, иногда смыкавшихся над нашими головами. Здесь невозможно было говорить громко, здесь подавляло ощущение встречи, соприкосновения со сверхсилами первозданной Земли, обнажившей свои каменные глубины. Здесь вспоминались легенды о борьбе с каменными великанами, еще и сейчас помнят место, где строители дороги скрыли курган в честь победы нартского богатыря над каменным великаном, здесь становилось понятным стремление сильных духом людей создать образы богатырей, достойных единоборства с этой дикой силой Природы. Водопады, каменные обнажения, отдельные камни, вызывающие в памяти образы идолов, животных, птиц... Становилось понятным преклонение предков перед камнем - “культ камня”, проявивший себя и в сооружении древних могильников-дольменов (мы видели эту постройку из пяти каменных плит, среди которых только одна, перекрывающая камни-стены, весит свыше 12 тонн...). От культа камня, наверное, сохранились и в наши дни каменные надгробья. Здесь вспомнились записанные этнографами рассказы горцев о камнях грома, оживала легенда о пещере Абрскила, здесь страшно было подумать о буре, горце, когда огонь и камень бушевали вместе, обрушивались вместе с огнем молний каменными водопадами...

Здесь, по преданию нартов, родился Прометей-Абрскил, сын камня и огня, здесь закаливал его в котле расплавленной стали искусный кузнец Айнар, здесь, по преданию, происходило все это в краю, который станет родиной знаменитого ремесла потомственных кузнецов Кутарба. Все это воспламеняет воображение маленького художника, вскипает неодолимое желание: скорее, к краскам, рисовать!!!

И вот уже пламя заливает лист за листом, эпизод за эпизодом продолжают серию “Айнар - кузнец нартов”...

Этот жар души мальчика принес успех его рисункам на выставке в родном городе, и я почти уверена, принесет успех и в Москве, куда я везу сейчас сверток с его горячими листами.

Сказать с абсолютной точностью, что Даур станет художником-профессионалом, сейчас, пока ему 12-13 лет, не может никто. Мальчик почти с одинаковым успехом занимается всеми предметами в школе, посещает класс фортепиано музыкальной школы, опережает ровесников в споте. При всем этом успевает, как самый старший сын, помогать маме растить сестренок, и я видела как терпеливо, заботливо он это делает.

Да, пока трудно точно определить его будущую профессию. Но много важнее, что мальчик, как настоящий художник, прикоснулся сердцем к древней истории, к колыбели своего народа, и это прикосновение вызвало взрыв его творческой фантазии.

Об этом свидетельствуют рисунки.

Стучат колеса моего поезда, унося все дальше от Абхазии, обещая новые дороги, новых друзей. А я все еще там, где остались море, горы, Даур...

Я все еще там и потому, что перелистываю томик избранных стихов поэта Баграта Шинкуба, подаренный мне в день отъезда, где вдруг нахожу стихи, восемь строк которых с емкостью, возможной только для поэзии, вмещают все, о чем сейчас пишу, думаю, к чему стремлюсь повседневно...

Вот они эти стихи народного поэта Абхазии Баграта Шинкуба:

“Горит огонь, и пламя вьется.
Подбросить дров - не проворонь!
Из рода в род передается
Неугасающий огонь.

Хочу, чтоб все беречь умели
Огонь, пришедший из веков,
Чей отсвет лег на колыбели
И на седины стариков”.